Международной легитимации «непризнанных» мешает инфантилизм политических элит.

Парламент Грузии, выполняя поручение президента, сформулированное в Вильнюсе, создал комиссию о выходе страны из СНГ. Ющенко на словах открестился от возможности аналогичного демарша Украины, но на деле «процесс пошел» и в Киеве. На этом настаивают Европа и Америка. Невозможно принять в НАТО страну, состоящую в конкурирующем (если не сказать сильнее) политическом блоке. Вроде бы естественный процесс. Но тут в Сухуми и Тирасполе пробудились от застойной спячки и предложили СНГ себя взамен «делающих ручкой» Грузии и Украины. Багапш даже приехал в Москву и привез некий новый план урегулирования, предусматривающий возвращение беженцев. Реально это, конечно, не осуществимо еще лет сто, но звучит красиво.

На самом деле, это далеко не новое решение в новой, более удачной обстановке. Абхазия всегда стремилась оформить себя именно как субъект международного права и не педалировала вопрос об интеграции с Россией, хотя Багапш периодически высказывает ритуальные заклинания о «дружбе и единстве». В Тирасполе же вообще стремятся помалкивать, поскольку во враждебном окружении у них самая слабая позиция из всех.

Особая позиция Абхазии рыбной костью застряла в горле руководства Южной Осетии. Зимой 2003 года абхазская делегация фактически сорвала весьма перспективные переговоры в Москве под негласным патронажем Владимира Путина. В этих крайне закрытых переговорах, продолжавшихся более недели в обстановке строгой секретности, принимали участие первые лица РЮО, Абхазии и Аджарии. Но если Эдуард Кокойты последовательно гнул линию на вхождение в состав России в виде «протектората» (эта позиция была согласована с Кремлем и вполне могла стать реальностью), то абхазы воловьим рогом уперлись в собственную полную независимость. Уговоры, крики и посулы ничего не дали, абхазская делегация только качала головой и повторяла таинственное слово «Аиааира» (победа), и, в конце концов, по мистическим причинам отказалась сесть за один стол с Асланом Абашидзе. Выкинув это коленце, они улетели в Сухуми, гордые своей независимостью.

Как дети малые, честное слово. Их просто перехвалили на классном собрании за хорошие оценки и примерное поведение. Последние пять–шесть лет все эксперты, наблюдатели, политологи и журналисты в один голос славословили абхазскую государственность. Самым распространенным эпитетом было трогательное словосочетание «состоявшееся государство». У них, мол, и экономика какая-никакая есть, курорты возрождаются, недвижимость москвичи и краснодарцы покупают, армия больше, чем у грузин, да и вооружена получше, государственный аппарат работает при смертельно больном президенте. Даже труднопонимаемый нормальным сознанием политический кризис во время президентских выборов, едва не закончившийся поножовщиной, не остановил эту вакханалию восхищения.

Причем часто проводились довольно вольные параллели с Южной Осетией. РЮО, мол, «несостоявшееся государство». Народу там меньше, чем в Абхазии, Цхинвал — городок маленький и очень провинциальный по сравнению с Сухуми, парламент там игрушечный, экономика то же, как в песочнице. Вот осетинам, мол, прямая дорога в Россию, поскольку «они не состоялись», а абхазов надо в ООН принимать. Никто не задумывался, что политика Южной Осетии более продумана, последовательна и, самое главное, реальнее, нежели химеры, рождающиеся в головах абхазов. Никакой согласованной внешнеполитической платформы с этими прибрежными Иеронимами Босхами выработать просто невозможно. По военным вопросам с ними любо дорого сотрудничать, а как только дело доходит до программ на будущее целого народа, они поднимают бело-зелено-красный флаг с ладонью и звездочками, начинают скандировать «Аиааира!» и выходят в астрал в районе Женевы и многоэтажного здания из стекла и бетона на Гудзоне.

Никто не отрицает право Сухуми настаивать на своей состоятельности. Они его заработали в ходе двухлетней войны на выживание. Теперь они, затаив дыхание, ждут «косовского прецедента», не задумываясь, что Запад уже сейчас начал выстраивать свою систему доказательств, призванную не допустить лавинообразного распространения «албанской инфекции». Но куда больше шансов у РЮО стать российским протекторатом, чем у Абхазии — полноправным государством. При неизбежном выходе Грузии из СНГ, принятие Абхазии в состав этого умирающего образования, будет не более чем декларацией. Но декларацией полезной, фиксирующей, наконец, позицию России.

Мнение Москвы — один из ключевых вопросов во всей этой истории. Это мнение, кстати, до сих пор никем публично не озвучивалось. МИД дежурно заявляет о «территориальной целостности Грузии», но с каждым днем это произносится все более неубедительно. Случаются «оговорки по Фрейду», которые в дипломатическом языке не допустимы. Тут недавно официальный представитель МИДа, выйдя на солнышко к прессе, обозвал Багапша «главой независимого государства». Считать это декларацией, наверное, преждевременно. Москва, очевидно, боится фальстарта, нервничает сама и нервирует окружающих. А окружающие эти спят с автоматом у кровати и ждут хоть какой-то ясности. Невозможно пятнадцать лет жить без четкой программы на будущее.

Формальное принятие Приднестровья и Абхазии в СНГ будет не столько внешнеполитической победой «непризнанных государств», сколько открытой декларацией позиции России. Европейские структуры никакого «повышения статуса» ПМР и Абхазии, конечно же, не признают, да и черт с ними. Им бы с Косово разобраться и свою конституцию принять. Для России это решение дастся не легко. Во властных структурах до сих пор нет единого мнения по этому вопросу, давит прогрузинское лобби, все еще сохраняющееся в Москве на самых разных уровнях, в основном за счет высокопоставленных уроженцев Тбилиси. Многие не хотят обострять ситуацию, боясь ускоренного вхождения Грузии и Украины в НАТО с дальнейшим столкновением с турецкими войсками на подступах к Цхинвали, что в условиях современной «войны слов» вполне реальная, а не фантастическая перспектива.

Многие либеральные молодые политологи и политики открыто сочувствуют лидерам Грузии и Украины уже не по ностальгической советской привычке гагринского или ялтинского курортника, а по совсем иным, куда более логически мотивированным причинам. Общественное мнение, в общем-то, помалкивает, как обычно, но ему то же придется как-то объяснять происходящее. И при этом надо учитывать детское поведение абхазов, диковатую экономическую систему Приднестровья и резко однозначное стремление Южной Осетии именно в Россию, а не в СНГ. Кроме того, СНГ как явление то же не подарок. Путин открыто назвал эту структуру «формой цивилизованного развода», и, если приглядеться, то система СНГ постепенно вытесняется с постсоветского пространства другими формами кооперации, в первую очередь, различными экономическими союзами.

Иными словами, принятие «непризнанных государств» в СНГ будет благом не столько для них, сколько для России, которой давно пора бросить гамлетовские раздумья и определиться с национальными приоритетами. Это сложно, многофакторно и многовекторно, но ветер в головах в какой-то момент должен стихнуть. Бесконечно так длиться не может. Прямая война может начаться в любой момент, и тогда будет поздно. Тотально поздно.