Стихи Чермена Дудаева
Стихи Чермена Дудаева, с прошедшего в Москве первого осетинского «Вечера патриотической лирики»
На Фестиваль Мир Кавказу!
Месяц спит над макушками Шата,
Дремлют реки в ночной тишине…
Я, кавказец, по воле адата
Объявляю войну войне!
Спит мой край, а в далеком ауле,
Где старинная повесть жила,
В пляс пускаются черные пули
И поет острие кинжала.
Там становятся крепостью скалы,
Там обманчиво сабля блестит,
Там лавины сменяют обвалы.
Пыль вздымается из-под копыт —
Скакуны необузданно мчатся.
Звон металла опять и опять…
Но приходит пора пробуждаться
И по-новому жить начинать.
На устах возникает улыбка —
То Кавказ отошел ото сна,
И ласкает мелодией скрипка,
И зовет колдовская зурна,
В танце сходятся девушки где-то,
Оставляя дела на потом,
И рождаются строки Поэта,
И художник творит над холстом.
Тут бессильны и шашки, и ружья,
Им бы пламенем ярким гореть,
Ведь искусство и есть то оружие,
Что поможет войне умереть.
Лишь его я несу неустанно
Для соседей, родных и друзей,
Для Чечни, Кабарды, Дагестана,
Для Осетии милой моей.
Как Шамиля, в подоблачной сини
Русь победно встречает меня,
Потому что Кавказ без России –
Все равно что джигит без коня.
Страшный бой, что приснился когда-то,
Пусть случается только во сне…
Мы, кавказцы, по воле адата
ОБЪЯВЛЯЕМ ВОЙНУ ВОЙНЕ!!!
Если сердце мое, хоть когда-то слезу проливало…
Если сердце мое, хоть когда-то слезу проливало
То она пролетела, сквозь время, столетья дробя,
И упала, дождинкой, с туманного неба Цхинвала
На Тебя…
Если песня моя, что легка, и свежа, и сурова,
Окрылилась, и ныне не знает хребтов и границ,
Ты не сыщешь ее, если только не в Дзауских дубровах,
Среди птиц…
Если сердце мое разыгралось душевным органом,
Через горы и годы, прославив родные края,
Значит — это не месяц висит над Квайсой ятаганом,
А улыбка моя…
Если песня моя не напева желает – ответа:
О корнях, о истоках, о ксанском молчании скал,
Разве может ее не услышать девчонка из Тбета?..
Хоть я там не бывал…
Если сердце мое, вдохновленное славой Икара,
Вознесет, к одичавшему солнцу, пылающий стих,
Пусть оно опаленное, рухнет в объятья Бикара
В землю предков моих…
Странный стих
Город бел…Трамвай по рельсам бил…
Словно время о металл дробил
Колесом тяжелого вагона
Я как это водится любил,
А январь метелями клубил
Холодно, бессмысленно и сонно…
Хоть дороги снегом занесло,
Было удивительно тепло
На стекле вечернего трамвая
Красовалась всем снегам на зло,
Дерзко, неприступно и светло
Надпись: « Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, РОДНАЯ!»…
Кто ж такое выдумать посмел?
Парень? Значит, парень очень смел,
Раз не побоявшись наказанья,
Не скрывая чувств своих и дел
На глазах кондуктора сумел
Начертать такое вот признанье.
Ну, а может струсил наш простак,
Если о любви сказал он так,
Не в лицо, не фразою поэта,
Вдалеке от шума, споров, драк…
На стекле трамвайном. Вот чудак…
Что его подвигло сделать это?..
Может ревность с чувственной тоской?
Может страсть, пылающей рукой?
Или глупость в ноющей надежде?
Этот парень, кто же он такой?
Что он думал позабыв покой?
Где он ныне? Любит ли как прежде?
Вот весна придет и все пройдет
Сердце это знает на перед
Будут ли признания, цветы ли?..
Только фраза, что растопит лед
Мучает меня, меня зовет.
Эту фразу написал не ты ли?
Вот весна пришла и грусть ушла
Новую тоску душа нашла,
Словно сердце, как околдовали
Надпись на стекле давно сошла,
А любовь была и не прошла.
То признанье написал не я ли?
Город пьет, трамвай по рельсам бьет
Муза не смолкает и поет
На стекле вечернего трамвая,
Я среди волнений и хлопот
Вывожу, как добрый парень тот:
« ….., Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, РОДНАЯ!»…
* * *
Если, рифмами играя,
Встанут все, равняя строй,
Не скажу, с какого края,
Но, выходит, я второй.
(Александр Матюшкин-Герке)
Не смотри на меня восхищенно,
Не волнуй понапрасну меня,
Я не первый поэт Иристона
И, дай Боже, последний не я.
Я не первый, я с этим смирился,
Мой презренен и жалок удел,
Потому что не в Наре родился,
Потому что о горе не пел.
Потому что в объятьях тумана,
Что влюбленных пьянит, как вино,
Не одна ясноокая Анна
Не сказала, что ей все равно.
Потому что холодные взгляды
Никогда ни за что не ценил.
Я не тот, кто печаль о Кубады
На фандыр, как слезу, уронил.
Тот, другой, он казался опасным,
Ненасытным в делах и стихах.
Видно, надо родиться несчастным,
Чтоб счастливцем остаться в веках.
Снова зубы улыбкою скалишь,
Говоря про мое мастерство,
От того ты стихи мои хвалишь,
Что стихов не слыхала его.
Выбрав храмом мирскую пустыню,
Позабытый своей дорогой,
Он любовь почитал как святыню,
Кто достоин быть первым другой,
И изведал он в жизни немало,
Над погибшей страной голося,
Одинокое сердце Туала,
Не в тебе ли вселенная вся?
Почему же ты смотришь влюбленно,
Возбужденно волнуешь покой?
Я не первый поэт Иристона,
Хоть какой, говоришь!? Хоть какой!?
Может быть, не в поэзии дело
И тебе на стихи наплевать.
Может быть, ты всего лишь хотела
Сладко губы мои целовать.
Знаю, любишь меня не за слово,
Не за слог отчеканенный, нет!
Просто любишь. Удела иного
Ни один не желает поэт.
От любви ли сдают мои нервы
Иль от чувства, что жизнь не пуста.
Любишь! Любишь! И в этом я первый,
Я еще потягаюсь с Коста!
Комментариев: 0