Георгий Цаголов: Отец и политэкономия

17 июля 2014 года исполняется 110 лет со дня рождения выдающегося отечественного ученого-экономиста ХХ века, крупнейшего теоретика и мыслителя Николая Александровича Цаголова. По его «Курсу политической экономии» учились многие поколения студенческой молодежи. Идеи знаменитой университетской школы вновь оказываются в центре полемики по наиболее узловым вопросам социально-экономического развития. Только что из печати вышла книга «Отец и политэкономия». «Российские вести» публикуют интервью с её автором — известным экономистом, профессором Международного университета в Москве, академиком РАЕН и Международной Академии менеджмента, членом Союза писателей России и нашим постоянным автором Георгием Николаевичем Цаголовым.

 — Каждая книга имеет свою историю. Как появилась эта?

— Кафедра политической экономии экономического факультета МГУ, которой отец долго руководил, решила провести конференцию «Сквозь призму времени: к 50-летию «Курса политической экономии» и 110-летию Н.А. Цаголова». Она состоялась 25 марта на экономическом факультете Московского университета на Ленинских горах. В ней приняли участие свыше 100 ученых из разных стран, представители ряда ведущих экономических учреждений, общественных организаций и СМИ. Они собрались, чтобы не только отдать дань ученому и основному труду возглавляемого им авторского коллектива, но и спроецировать идеи университетской школы на понимание сегодняшних проблем. Среди выступавших были видные теоретики, в частности, академик А.Д. Некипелов, профессора А.В. Бузгалин, С.С. Дзарасов, Ю.М. Осипов, Б.В. Ракитский, А.В. Сидорович, А.А. Пороховский, А.Г. Худокормов, В.Н. Черковец.

Мне также довелось участвовать в подготовке конференции и выступать на ней с докладом. После завершения встречи присутствующая на ней член Президиума Вольного экономического общества России М.А. Ратникова попросила меня написать об отце и его теоретическом вкладе в политическую экономию очерк для их издания — «Научные труды ВЭО России». Сделав это, я дал прочесть материал нескольким друзьям из экономического сообщества. Они порекомендовали расширить его и опубликовать отдельным изданием. В итоге и получилась небольшая книга, вышедшая под грифами ВЭО России и Международного университета в Москве, где я веду научно-педагогическую работу.

— В первых её разделах рассказывается о становлении Н.А. Цаголова как ученого-экономиста. Какие факторы с Вашей точки зрения сыграли решающую роль в выборе им гуманитарной специальности?

— На выбор профессии большое влияние оказала ранняя гибель старшего брата отца — известного революционера, организатора партии «Кермен» и героя гражданской войны — Г.А. Цаголова (1997–1919). Трагическая смерть Георгия нанесла глубокую душевную рану и наложила отпечаток на его мировоззрение, повернув сознание к социальной теме.

Решив идейно бороться за достижение высоких общественных идеалов, отец получает экономическое образование сначала во Владикавказе, а затем и в Москве — в Институте народного хозяйства, позже названного именем Г.В. Плеханова.

— Охарактеризуйте вкратце начало и основные вехи научного творчества отца.

— Началу его научного творчества предшествовала аспирантура Института экономики Российской ассоциации научно-исследовательских институтов общественных наук (РАНИОН). Годы учебы там (1926–1929) он вспоминал как время интенсивного интеллектуального роста. Ученые тогда ещё пользовались относительной свободой. Отец особо отмечал значимость дискуссий на семинарах, вырабатывавших полемический дар.

Три десятилетия спустя, уже став заведующим кафедрой политэкономии экономического факультета МГУ, он инициировал специальные семинары по «Капиталу». В конце 1950-х мне довелось участвовать в них. Вел их тогда сравнительно молодой и ныне здравствующий Виктор Никитич Черковец, будущий профессор, а затем и декан нашего факультета. Это была незабываемая школа логики. Как и многие другие студенты, я тщательно готовился к этим занятиям, а бывало, что и шел туда как на праздник творческой мысли.

Первые научные труды отца были посвящены весьма сложным аспектам капиталистической проблематики: циклическому развитию и мировому хозяйству. В них содержалась полемика со многими видными идеологами той поры, в том числе с Н.Бухариным и Р. Люксембург. Было ясно, что появился перспективный экономист-теоретик, умело владеющий марксистской методологией. Защиты кандидатской диссертации тогда не требовалось. Имя ученого создавалось такого рода публикациями.

После аспирантуры отец был направлен в Воронежский государственный университет и в 25 лет занял там должность исполняющего профессора. Вскоре он был приглашен заведовать кафедрой политической экономии Воронежского планового института.

В те годы началась волна массовых репрессий и идеологических проработок. Под флагом борьбы за «чистоту марксизма-ленинизма» утверждались казенные стереотипы, ущемлявшие творческую свободу. Приходилось идти на компромисс и ценой определенных уступок власти, но оставаясь вне рядов ВКП (б), получать некоторую свободу в научной деятельности.

В 1932 году по приглашению директора Института экономических исследований Госплана СССР Н. Цаголов стал ученым секретарем этого учреждения. Координация научных исследований расширила его теоретический кругозор.

Затем вместе со своим другом и коллегой А.И. Ноткиным переключается на отечественную тематику, участвует в работе по составлению второго пятилетнего плана. Может тогда отца и озарила мысль о планомерном развитии как первооснове социализма. Возможно, это произошло позже. В любом случае столь богатая практика сыграла свою роль в дальнейших его теоретических построениях. После этого он переходит в Институт экономики АН СССР, где проработает два десятилетия (1939–1959).

После окончания войны отец обращается к исследованиям в области истории русской экономической мысли, сочетая это с курсом лекций по той же проблематике в стенах Финансового института (ныне Финансового университета при правительстве РФ). Уход от разработки практических вопросов экономики страны в указанную тематику был вызван не только желанием уменьшить риск подвергнуться гонениям, но и пониманием того, что без усвоения истории науки вряд ли можно достичь ее сияющих вершин. Отец не раз говорил мне, что специализация, конечно, весьма удобная вещь, но открытия в политической экономии невозможны без самых разносторонних знаний ее предмета.

В 1949 году Н.А. Цаголов защищает докторскую диссертацию «Дворянская и буржуазная экономическая мысль в период «крестьянской реформы»», изданную затем отдельной монографией. Совместно с членом-корреспондентом АН СССР А.И. Пашковым руководит многотомным трудом по истории русской экономической мысли. Он так глубоко овладел этой тематикой, что недруги не раз пытались навесить на него ярлык: «Он, ведь, не экономист, а историк».

Однако все эти годы отец продолжает держать руку на пульсе времени. Он принимал активное участие в известной теоретической дискуссии 1951 года, обсуждениях работы И.В. Сталина «Экономические проблемы социализма в СССР» (1952) и созданного на её основе учебника по политической экономии. Накопленный багаж знаний в теории, истории науки и практике, умение выразить их в ясной и увлекательной форме закрепили за ним славу корифея экономической мысли, но одновременно вызывали ревность и неприязнь у многих коллег по профессии.

— Как в этих условиях состоялось его назначение на должность заведующего ведущей в Советском Союзе кафедры политической экономии экономического факультета МГУ?

— Оно не могло произойти без инициативы руководства тогдашнего Министерства высшего образования СССР и согласования вопроса в идеологических верхах КПСС. После имевших до того место выволочек и проработок многим это казалось странным. Но нельзя забывать то, что во времена хрущевской «оттепели» в научной сфере, как и во многих других, зачастую поднимались люди нового склада.

Здесь в полную меру реализуется не только его научно-педагогический, но и организаторский дар. За почти три десятилетия последовавшей кипучей деятельности на этом посту была создана знаменитая университетская школа политической экономии, или «школа Цаголова», как ее чаще всего называли. Им организовывалось множество международных и общесоюзных конференций по наиболее актуальным вопросам развития политической экономии и идеологическим вопросам, воплощенных затем в коллективные монографии и сборники научных трудов, под его редакцией. Однако наиболее важным делом, прославившим кафедру, стал созданный под руководством отца двухтомный «Курс политической экономии», выдержавший у нас три издания (1963–1964, 1970, 1973–1974).

Это был не просто популярный учебник, но и выдающееся научное произведение. Поставленная им цель: воспроизвести логически взаимосвязанную и соподчиненную систему категорий и законов политэкономии в широком смысле слова. И это было сделано. Работа внесла немало нового в теорию капитализма и докапиталистических формаций. Но сенсационным прорывом стала разработка коммунистического способа производства. Университетский «Курс…» вызвал большой научный и общественный резонанс как в СССР, так и за рубежом, где он издавался четырнадцать раз (на Кубе, в ГДР, ЧССР, ПНР, ФРГ, КНР, Турции, Греции, Японии).

Карл Маркс представлял социализм единой фабрикой. Этого не состоялось. Модель социализма, представленная в «Курсе…» опиралась на реальный опыт в нашей стране, насчитывающий к моменту его написания свыше 40 лет. Она стала наиболее глубоким отражением рассматриваемого объекта в научной литературе. В прежних учебниках описывалась общественная собственность на средства производства, а затем следовал анализ других компонентов системы: планирования, принципов распределения, использования товарно-денежных отношений и закона стоимости, хозрасчета и т.д. Отец отдавал должное сделанному до него в экономической науке, в том числе и «беллетристическому» подходу, позволявшему выявить, «добыть», как он выражался, категории и законы социалистической экономики. Но это все же был низший этап познания. Узловой пункт усилий возглавляемых им ученых из университета был направлен на поиск «экономической клеточки» социализма. Для капитализма она была найдена Марксом — товар и товарная форма производства. Для социализма до отца так вопрос не ставили. В «Курсе…» дается следующее решение: исходной основой коммунистического способа производства (низшая стадия которого социализм) является планомерная форма хозяйствования в масштабах всего общества. Именно из нее вытекают основной экономический закон и все другие черты и свойства социализма.

Иначе говоря, социализм, по своей сути, является не рыночной, а плановой системой. Исходным пунктом его служит непосредственно-общественный продукт, планово создаваемый непосредственно обобществленным трудом. Планомерность и выступает связующим моментом различных частей народного хозяйства. Таким образом, социализм начинается с сознательно организованного в масштабах всего общества производства, которое централизовано координируется.

— Такие взгляды вызывали возражения?

— С ними далеко не все были согласны, в том числе влиятельный К.В. Островитянов, автор учебника «Политическая экономия», бывший директор Института экономики (1947–1953), а затем вице-президент АН СССР (1953–1962). Но наиболее активным противником отцовской модели являлся Яков Абрамович Кронрод, возглавлявший сектор общих проблем политэкономии социализма в Институте экономики АН СССР.

— Выдержали ли идеи Вашего отца и его школы проверку временем?

— В основном да, в чем-то нет. Нет — поскольку вслед за Марксом отец утверждал, что на смену капитализма идет коммунизм. Для многих, правда, это и по сей день остается вероучением. Но между ним и наукой — большая разница. Социализм — ни в одной из стран не имел и не имеет перспектив перерастания в высшую коммунистическую стадию. Кто-то скажет — ещё не вечер, когда-то это обязательно произойдет. Но так можно говорить обо всем на свете, а то, что мы видим на практике, показывает, что история человечества развивается несколько по иным законам.

Да — поскольку социализм не сходит с исторической сцены. Хотя он и потерпел крах в СССР и ряде других стран, но все же оказал сильное воздействие на развитие мирового капитализма, социализировав его. Правда, капитализм по-прежнему доминирует, а у нас даже расцвел пышным, хотя и сомнительным цветом.

Говоря о социализме, имеются в виду не только Куба или Северная Корея. В Китае симбиоз социализма с капитализмом вот уже на протяжении 35 лет показывает выдающиеся результаты. То же самое относится к Вьетнаму. А разве не социализированы и многие другие страны Азии, например, Индия, государства Европы и Латинской Америки? Во всех этих странах существует макроэкономическое планирование и не утерян централизованный общественный контроль над производством — та самая исходная координирующая сила, с которой по Николаю Александровичу Цаголову и «начинается Родина» социализма. А раз так, значит законы и категории, представленные в написанном 50 лет назад втором томе «Курса…» пусть и в усеченном виде, но действуют в ареале, где сегодня проживает, чуть ли не половина человечества. Стало быть, теория университетской школы остается весьма востребованной для понимания и реально существующего сейчас общества.

Вместе с тем истекшие десятилетия выявили и то, что планирование всего и вся из одного центра неэффективно. Для рационального исполнения регулирующих функций необходимо обладать достоверной информацией о том, что обществу нужно, а что нет. Планирующие органы государства могут обладать такой информацией в сфере производства угля, стали, нефти, газа и электроэнергии. Но в сфере изготовления обуви, одежды, персональных компьютеров, косметики и других индивидуальных товаров и услуг обособленный частный производитель знает свой рынок и его потребности лучше государственного чиновника и может выполнять свои задачи грамотнее последнего. Ни в перестроечную эпоху, ни позже вопрос так не ставился. Стоит ли удивляться тому, что шарахаясь из одной крайности в другую, мы попадаем из огня да в полымя. Разрушив «до основанья» плановое хозяйство, мы выплеснули с водой и ребенка.

Практика показывает, что требуется не просто комбинация планового и рыночного регуляторов, а соединение преимуществ социализма и капитализма. «Курс…» же полностью исключал капитализм из структуры зрелого, или как тогда выражались развитого социализма. Отсюда товарно-денежные отношения излишне подминались «все более полными планомерными связями». На деле первым не давалось достаточного простора для ускорения экономического роста, а вторые в одиночку также не были в состоянии обеспечивать его.

— Выходит, что нужно было сознательно идти по пути конвергенции?

— Конечно. Вопрос, только какой? У нас вследствие реформ произошла конвергенция со знаком минус. Разрушив плановое хозяйства и без подготовки плюхнувшись в рынок, мы вскоре оказались в олигархическом, а затем и бюрократическо-олигархическом капитализме. Разговоры о том, что мы осуществляем «переход к рыночной экономике» некорректны. Строй производственных отношений в новой России давно уже сформировался и носит указанный характер, выдвигающий на передний план тенденции паразитизма и загнивания. Да, по числу миллиардеров мы стоим на третьем после США и Китая месте в мире. Но почему наши магнаты так разительно отличаются от их коллег на Западе и Востоке? 1/3 всех богатств России принадлежит 110 олигархам. Что сделали они для прогресса общества? Ничего. Рейдерство и коррупция оказываются выгоднее инноваций и модернизации. Где столь широко разрекламированный Ё-мобиль Прохорова? Его нет, и не будет. На это они не способны.

— Какова постсоветская судьба политической экономии?

— Весьма незавидная. Бюрократическо-олигархическому капитализму она не нужна. Фундаментальная экономическая наука, насчитывающая 400 лет, была отодвинут в сторону с началом либеральных реформ. Её тотчас же исключили из числа обязательных общетеоретических вузовских дисциплин, преподаваемых в России. Взамен же предложили позаимствованный на Западе, но малопригодный для нашей страны неглубокий и игнорирующий социальный аспект «экономикс». Однако экономический кризис и усиливающееся разочарование результатами хозяйственного развития страны питает растущий интерес к прежним достижениям экономической мысли, в том числе и «перечеркнутой» советской эпохи.

— О необходимости возрождения политэкономии у нас уже давно говорят представители альтернативного либеральному мейнстриму мышления. Что им не дает реализовать задуманное?

— Важной помехой является объективная сложность теоретического осмысливания весьма сложной, противоречивой и меняющейся действительности.

— Как Вам представляются контуры напрашивающегося обновления политэкономии?

— Практика показывает, что социализм в чистом, или «беспримесном» виде не эффективен, неустойчив, а потому потерпел поражение не случайно. Вместе с тем, жизнь опровергла и утверждения Фрэнсиса Фукуямы о капиталистическом «конце истории». Факты говорят о том, что на смену капитализма и социализма приходит новое интегральное общество, гипотезу о котором впервые пророчески высказал выдворенный из России и оказавшийся впоследствии в Гарварде великий русский социолог Питирим Александрович Сорокин. Среди экономистов раньше и глубже всех эта тенденция нашла отражение в работах интеллектуальной звезды ХХ века Джона Кеннета Гэлбрейта. Именно этот конвергентный, или интегральный тип общества и экономической системы, впитывающий в себя преимущества капитализма и социализма и отсекающий по возможности их недостатки, должен найти отражение в новой политической экономии. Без теоретического воспроизведения этой новой социально-экономической системы политэкономия не может сегодня выглядеть убедительной и завершенной. Осмысление и отражение интегрального строя продолжается многими исследователями.

— Полезен ли учебник Вашего отца для создания обновленной политэкономии?

— В этом отношении прежний «Курс…» — бесценное подспорье. В теории первобытного, рабовладельческого и феодального способов производства много менять не требуется. Дополнить капитализм новейшими модификациями и даже реально происходящим на наших глазах углублением его общего кризиса тоже не представляет большого труда. Социализм же надо не исключать, как это делает экономикс, а дать его в реально существующем и совмещенном с капитализмом виде.

В позднем капитализме «невидимая рука» рынка Адама Смита дополняется вполне осязаемой второй рукой государственного централизованного планирования. Между ним и социализмом, как говаривал В.И. Ленин, «никаких промежуточных ступеней нет». Словом, это уже первая социалистическая форма, которая при общенародной власти наполняется во все большей степени и социалистическим содержанием.

Встречный процесс шел в прежних социалистических странах, проведших грамотные экономические реформы. Там план не разрушили, но к нему добавили капитализм. Причем действовали постепенно, держа большое, отпуская малое, переходили реку, нащупывая дно. Итог — биполярная система новой смешанной, или интегральной формации как реальность и императив современного развития.

Законы социализма и капитализма одновременно могут действовать и уже действуют во многих странах. Понятие «многоукладная экономика» с давних пор находится в научном обороте. При этом обычно имеется в виду, что это переходная экономика. В том, о чем говорится теперь, никакого перехода нет. Комбинированное состояние представляет собой постоянную черту нового конвергентного строя.

— Кто-нибудь кроме Вас сейчас высказывает подобные взгляды?

— Таких же или сходных позиций придерживаются академик РАН О.Т. Богомолов, член-корреспондент РАН, директор Института экономики РАН Р.С. Гринберг. Их разделяют такие экономические гуру как профессора С.М. Меньшиков и С.С. Дзарасов.

— Чем был бы важен новый учебник по политэкономии?

— Он значим как база для создания новой идеологии России, о чем в последние годы говорится много, но пока безрезультатно. Нельзя строить идеологию, без предварительного уяснения того общества, в котором мы сегодня живем и к какому должны стремиться. Существуют возможности и для теоретического прорыва и на этом направлении.

— Но устоялся ли интегральный строй?

— Конечно, что будет через сотни лет — никто не знает. Но жизнь показывает, что важнейшие социально-экономические проблемы постепенно решаются именно в конвергентных странах. Не принимать это во внимание означает закрывать глаза на самое главное и уходить от анализа магистральных тенденций современного общественного развития.

— Если бы Вас попросили свести подробную характеристику личностных качеств отца, о которых подробно рассказывается в заключительной части работы, к одной небольшой фразе, что бы Вы сказали?

— Высокий дух и свободолюбие, эрудиция и неудержимое стремление к постижению истины, ораторский да2р и лидерские качества, оптимизм и искрометный юмор, человеколюбие и простота.

Беседовал Дмитрий Климов

rosvesty.ru/2142/upravlenie/9548-georgiy-cagolov-otec-i-politekonomiya/