Константин Трапаидзе: редкий экземпляр человека

Встретившись с Константином Трапаидзе, сразу бросается в глаза его интеллигентность и интеллект. После обмена же с ним несколькими фразами появилось такое ощущение, будто знакомы много лет, хотя встретились первый раз. Он оказался интересным собеседником, легко и непринужденно размышлявшим о серьезных вещах. Чем дольше длилась беседа, тем больше он раскрывался как личность, в которой сочетались ум, юмор, простота, здоровый патриотизм, профессионализм и доброжелательность.

 

Константин Трапаидзе закончил Московский государственный институт международных отношений (МГИМО) по специальности «Международное право», получил квалификацию «Юрист-международник со знанием иностранного языка». Первое же высшее образование – медицинское – Константин Заурович получил в стенах Северо-Осетинской государственной медицинской академии, был ассистентом кафедры судебной медицины.
Практикующий юрист с 1996 года. Работал в банковских структурах, различных подразделениях бюро судебно-медицинской экспертизы. В 2000-2008 годы был заместителем председателя и членом правления Городской коллегии адвокатов Москвы (ГКА).

Кроме того, Константин Заурович занимается преподавательской деятельностью: читает в МГИМО курсы «Адвокатура», «Арбитражный процесс», «Защита корпоративной собственности в арбитражном процессе».

А.Т: Как мне известно, Вы являетесь председателем коллегии адвокатов…

К.Т: Это моя основная профессия. Надеюсь — мое призвание и, даже, я бы назвал это, скорей, образом жизни.

А.Т: Расскажите о школьных годах. Где учились?

К.Т: Учился я сперва в Грузии, в г. Цхалтубо, но в 10-ый класс пошел уже в Осетии в СОШ №18. Кстати, эту школу закончила и моя мама, а так же тетя и дядя. Она находилась через дорогу от нашего дома. Причиной перевода служила перспектива дальнейшего поступления в СОГМИ. Превалировавшее тогда мнение, что в Российских школах образование гораздо сильнее. Хотя в Тбилиси были спецшколы, которые точно не уступали. Но мне, к сожалению, там учиться не довелось. А вот 18-ая школа считалась сильной, да и была рядом. Вот я и перевелся. Тогда это не очень приветствовалось. Считалось, что надо либо после 8 класса переводиться, либо 2 года уже доучиваться в своей школе. Первое время пришлось очень сложно. Учился я всегда на «отлично», вот и приходилось доказывать это и, как не странно, тяжелее всего было по физике и начальной военной подготовке. В то время военная подготовка была на высочайшем уровне.

В мое время директором была Нонна Григорьевна Элердова. Низкий ей поклон. Она с удовольствием меня приняла. Помню, ей понравилось, как я представился. Не «Костя, Костик», как любят в Осетии, уменьшительно-ласкательно, а «Константин». Я волновался, но был очень рад. Ведь большинство моих друзей жили в Осетии. Мы каждый год на каникулах приезжали туда к родителям моей мамы. Во втором классе я еще учился в школе №18, но при переводе уже в старших классах в свою группу я не попал. Некоторые меня узнали, вспомнили, некоторые нет. Было очень приятно с ними встретиться. Понял осетинский менталитет. Он отличался от грузинского. Пришлось подраться несколько раз. Через какое-то время я адаптировался. По физике и военной подготовке все же получил «5». Военный руководитель, Аркадий Яковливеч Гринсон – подполковник артиллерии, обстоятельный мужчина. Ему было все равно, что по всем остальным предметам у меня стоят «5». В 1 и 2 четверти были 4 по Военной подготовке и, пока я не научился маршировать, не выучил устав, не научился собирать-разбирать автомат, пятерок мне было не видать.

А.Т: На одном СОГМА Вы не остановились. У Вас 2 высших образования. Расскажите об этом.

К.Т: Да. Я подал документы в СОГМА. Другой альтернативы для меня не существовало. Хотя до того, как я перешел в 18-ю школу был момент, когда я определялся, куда поступать — в МГИМО или какой-то другой ВУЗ. К концу 9 класса, в том числе и под давлением родителей, я решил, что пойду в медицину. От МГИМО я отказался. И считаю, что поступил правильно. Я признателен своему медицинскому образованию и СОГМА, потому что она меня сформировала как специалиста, ученого. Навыки к учебе, науке сформировались именно там. Мединститут, на мой взгляд, не уступал другим Российским ВУЗам, в том числе и по техническому оснащению. Например, моя дочь училась (не буду называть, где именно) в одном из лучших медвузов столицы, и у них на всю группу из 20-ти человек было 4 микроскопа. У нас же у каждого на гистологии, микробиологии было свое индивидуальное оборудование. Наши студенты проводили на кафедре достаточно серьезные и интересные опыты, занимались наукой, выигрывали олимпиады. Сейчас, часть академического состава ВУЗов Москвы – это мои бывшие однокурсники. Посмотрите, например, на медицинские клиники, вы можете увидеть очень много выходцев из нашей Республики. Пальцев не хватит, чтоб сосчитать их. Многие работают за рубежом. Например, Залина Кайтова. Наши родители учились вместе, мы дружили с детства, попали на один курс. Оба закончили с отличием, но, если честно, я считаю, что она гораздо системней и прилежней меня занималась. Хоть я и считался лучшим студентом, пальму первенства я отдаю ей. Она д.м.н., кардиолог. Уехала в Америку, подтвердила свой статус. Сейчас работает в клинике Техаса. Кстати, когда она подтверждала свой статус, а это довольно длительный процесс, длившийся 5 лет, я морально поддерживал ее. В тот год, когда сдавала экзамен на подтверждение врачебного статуса, она заняла 2 место. Выше нее оказалась лишь одна девушка из Нигерии. Вот такие у нас есть выпускники в Мед Академии. Но это еще не все.

Есть доктор, Олег Ремизов. На мой взгляд — один из лучших томографистоф не только в России, но и в мире. Я знаю очень много богатых людей, которые, приезжали к нему на консультации. Один мой друг, бизнесмен, который эмигрировал, позвонил мне и говорит, что летит в Москву на обследование к серьезному томографисту. Жил в Германии, служил в армии Израиля. Я говорю — «Ты, наверное, к Олегу Ремизову едешь», на что он ответил – «Да. Откуда ты знаешь?». Мне кажется, довольно показательный случай.

Пока у нас есть такие выпускники, очень много хороших специалистов остались и работают в Осетии, у осетинских врачей хорошие перспективы и высокие котировки на международном уровне. Это я привел только 2 примера.
Если взять любую из специализаций, например, проктологию, можно назвать Юрия Джанаева, бывший председатель студенческого общества. В урологии– Вадим Руденко, тоже председатель студенческого научного комитета СОГМА. Это не просто выпускники, студенты, закончившие с красными дипломами наши ВУЗы, но мои близкие друзья, коллеги. Люди, с кем мне довелось расти, дружить с детства. Вы знаете, человек, который уже много прожил, хотя в душе я, наверное, остаюсь все тем же мальчишкой, я смотрю и думаю: наверное, все не так плохо. Иногда посещают мысли, что становится все хуже и хуже, конфликт какой-то между поколениями, но меня выручают мысли о своих друзьях, вспоминая которых могу сказать, что не пропадет осетинское здравоохранение, да еще когда есть соц. сети, где, например, и познакомились с Маиром (ред: Маир Плиев — молодой юрист). Даже по тому, как он анализирует многие вещи, я думаю, что Осетия не то, что не пропадет, но у нее, с такими молодыми людьми, прекрасные перспективы! Считается, что интернет — это зло, но мне общение с молодежью помогает подтягиваться, не останавливаться на достигнутом.

А.Т: Юриспруденция…Почему сделали подобный выбор?

К.Т: С юриспруденцией получилось довольно интересно. Я всегда шучу по этому поводу. Когда приходят новые студенты, 1-ый курс, во-первых, я говорю, что завидую им. У меня студенты, которые выбрали юридическое образование в качестве 1-го высшего, не считая «магистров». Они сформировались как юристы. Я попал в МГИМО еще в те времена, когда всех факультетов было по одному. На сегодняшний день у нас 3, а если учитывать еще и юрфак института энергетической политики, то выходит – 4 факультета. Тогда был только МП – Международное Право. Было достаточно сложно туда поступить. Я, можно сказать, попал с улицы. Мединститут я закончил с отличием и все прочили мне большое медицинское будущее. В силу того, что я жил с дедушкой и бабушкой, очень их любил, они многое для меня сделали. По семейным обстоятельствам уехать сразу и поступить в аспирантуру в Москву не получилось, я вынужден был остаться в Осетии. Находясь там, я занимался клинической медициной, а параллельно общественной работой, комсомольской. Я достаточно редкий экземпляр человека, который активно занимался общественной деятельностью, но в тоже время дружил с хулиганами, людьми, которые довольно критично относились к общественникам и отличникам. Я и в Грузии очень долго отстаивал возможность учиться хорошо. В Грузии было принято так: если класс уходит, это называлось «шатало» (т.е. «убегать с занятий»), человек, который оставался, вызывал коллективное призрение. Сами понимаете, человеку, который шел на медаль, такие вот экзерсисы были ни к чему. Тем не менее, я старался поддерживать своих товарищей. Ну, по-другому и нельзя было. До сих пор я об этом не жалею, иначе, наверное, за мной бы закрепилась репутация ботаника. Хотя, в этом нет ничего плохого. Своему сыну я бы искренне желал быть «ботаником». Он был им до какого-то времени, а сейчас, наверное, гены полезли наружу, он приходит из школы в форме ЦСКА, сверху пиджак. Любимый футболист, сами понимаете, кто… (смеется)
Вернемся к вопросу. Не жалею, что получил еще и медицинское образование. Во-первых, знаю латынь лучше своих коллег. А Римское право, особенно частное, никто не отменял. На нем стоит вся цивилистика — это первое. Во-вторых, у меня конкурентное преимущество, я лучше их знаю медицину. А уж судебная медицина еще лучше, так как я работал судебным врачом. Так вот, занимаясь общественной деятельностью, я несколько отошел от клинической медицины, как-то перестал ею интересоваться. Я видел «потолок», в какой-то степени меня не устраивал академизм. Я понимал, что я не просто буду делать карьеру врача, скорей всего она будет связана с нашим медицинским институтом.
Я имел колоссальную поддержку со стороны педагогов, коллег. Я стал ассистентом патанатомии курса судебной медицины еще не став кандидатом наук, т.е. это был такой карт-бланш. И вот в чем дело… пришли места целевые в аспирантуру и я выбрал для себя судебную медицину. Мне казалось это довольно перспективное, интересное направление для мужчины. Касаемо юриспруденции: уголовная практика была мне ближе,с учетом того, что я знал судебную медицину. Так что технически представлял себе, какую роль может сыграть качественное или наоборот, некачественное заключение судебно-медицинских экспертов в перспективе того или иного приговора. Вот как-то так, работая конфликтологом, как я это называю сейчас, переговорщиком в сложных ситуациях и, участвуя в уголовных делах как консультант, судьба свела меня с двумя замечательными людьми: с Максимом Загорским и Артемом Семеновым. Это два молодых человека, выпускника военного юридического факультета, которые работали адвокатами в то время. В рамках какого-то дела я столкнулся с ними как консультант. Они предложили мне стать адвокатом. Это уже было в 1998. Вначале вызвало настороженность, т.к. нужно было сдавать адвокатский экзамен. А после получения диплома МГИМО уже не было желания сдавать еще какие-либо экзамены. Благодаря этим двум замечательным ребятам я стал адвокатом. Получил адвокатский статус. Они взяли меня к себе в контору и научили работать не только по уголовным делам, но и по цивилистике.

Это мой короткий рассказ на 40 минут, как я из медицины перешел в юриспруденцию (смеется).

А.Т: Касаемо нашей Республики. Что, по Вашему мнению, можно было предпринять или изменить для улучшения жизни?

К.Т: В 90-ые годы я, скорей, не потерял связь, а просто общался с отдельными людьми. Мне сложно относиться к Осетии объективно, или критиковать ее, потому что все, что во мне есть лучшее, все, что сформировалось во мне во время проживания, тогда еще Орджиникидзе, связано с ней.

Сегодня моя работа заставляет меня не давать политической оценки тому, что происходит. Кроме совершенно очевидных фактов, конечно.

Исторически получилось так, что осетины были склонны всегда к военной сфере, научной деятельности. Они очень уважали людей, которые служили Родине. Скажу так, по части лояльности в госструктуре, осетины далеко шли впереди других кавказских народов. Не в пику нашим соседям. Если наступит такая динамическая сбалансированная система, когда Центр (ред.: Москва) поймет, что Осетия – не форпост, не крепость, а опора на Северном Кавказе, и во многом благополучие Осетии как геополитического расположения, так и духовного, будет способствовать улучшению климата и у соседей. Осетия должна развивать традиционные для нее виды деятельности.

У нас растет способная молодёжь, которая в состоянии конкурировать на международном уровне.

А.Т: Да, на счет молодежи…Сейчас, скажем так, модно стало ругать молодое поколение. Но, как мне кажется, у большей части молодежи самосознание выше, чем у некоторых старших. Что Вы можете сказать по этому поводу?

К.Т: Однозначно. Я согласен с Вами. Во-первых, скажу так, молодежь талантливей, сильней предыдущего поколения, как минимум. Я вижу, помимо желания, здоровые амбиции, большое количество ребят, общающихся на разных языках. Все это благодаря благосостоянию их родителей. Каждый день я сталкиваюсь с молодыми талантливыми ребятами, которые позволяют мне думать о том, что в каких-то вещах они сильнее меня. Я с удовольствием это отмечаю. Ну, слава Богу, у меня остаются какие-то конкурентные преимущества. Это позволяет мне объективно смотреть и видеть то, что они сильнее. Главное — чтобы им хватило времени приобрести жизненную мудрость. Желание уехать и сделать карьеру мной только приветствуется. Если нет перспективы роста, его нахождение в этой обстановке приводит только к 2 вариантам: скатиться на уровень критиканства, говорить, что «вот, меня не пускают», либо просто как-то существовать в этом, хотя это не значит, что через какое-то время он не пересмотрит свою точку зрения и в рамках Республики не найдет комфортную форму существования для себя.

Знаете, самым сильным стимулом для меня, когда я уезжал из Республики, было то, что я, возможно, пожалею о том, что я чего-то в жизни не увидел, не узнал и не испытал. Многие из тех нюансов я уже заранее понимал, что меня может какая-то перспектива незаинтересовать и необрадовать. Тем не менее, природное любопытство, желание посмотреть, прощупать, подстегнуло уехать.

Я привык общаться с молодежью и друзьями на равных. Часто меня это подводило. Тем не менее, мой опыт и помощь со стороны старших позволяет думать, что молодежь нужно обязательно поддерживать и помогать! Один главный момент… К тому, что Вы говорите – критикуют молодежь – приведу пример. Иногда, ругая своего сына, ловлю себя на мысли, что я в каких-то ситуациях вел себя гораздо хуже, чем он. Как я иногда говорю своими друзьям: если бы я был своим собственным отцом, я бы себя, наверное, собственными руками и задушил (смеется). Самое главное — не скатываться на ханжество и лицемерие. У некоторых старших застольные нравоучения противоречат их образу жизни и поведению. К счастью, таких меньшинство.

Даже в социальных сетях я вижу достаточно много ребят с активной гражданской позицией. Это хорошо. В этом я приветствую открытое информационное пространство, рыночные отношения. Мой совет молодежи — для того, чтобы не потерять контроль над жизнью, нужно иметь выдержку и терпение. Ведь через какое-то время может оказаться: то, что ты вытерпел — было правильно. Это не значит, что нужно отказываться от борьбы. Однозначно, такая деструктивная позиция ни в жизни, ни в политике не приводит человека ни к чему хорошему. Я еще не знал ни одного успешного политика, единожды пролившего кровь. Важно не перешагивать через какие-то вещи, не идти по головам.

Материал Аланы Таказовой