“Мечтаю я сначала умереть, а потом закончить петь”…
Сегодня мы простились с прекрасным человеком. Сегодня мир попрощался с Великой Примой. Сегодня Осетия потеряла одного из самых верных и душевных своих друзей – Елену Васильевну Образцову.
Все это, если быть точным, произошло позавчера, 12 января. Но осозналось только сегодня, когда на исторической сцене Большого театра мы аплодировали Образцовой в последний раз…
Уже третий день прокручиваю в голове одно свое зимнее воскресенье. В конце 2011 года, когда я еще жила и работала в Нальчике, мне позвонил тогда еще не премьер Сергей Такоев и сказал, что в Кабардино-Балкарию приехала великая Елена Васильевна Образцова, и, если буду хорошо себя вести, он может меня с ней познакомить. На следующий день Сергей Керменович приехал в Нальчик. Мы встретились в отеле Синдика, где остановилась прима, и следующие несколько часов опьянялись ее безграничным теплом и обаянием. Могу сказать точно, что это один из тех случаев, когда смакуешь каждую минуту общения, и надолго запоминаешь разговор в мелких деталях.
Одна из таких деталей сверлит память все эти дни. Я спросила у Елены Васильевны, о чем может мечтать человек, у которого всё так, как мечталось. Она ответила: “Мечтаю я сначала умереть, а потом закончить петь. Или на том свете тоже еще немножко попеть…”
Искра во взгляде, сверкающая улыбка и торопливая речь… Она пережила блокаду Ленинграда, но и сегодня заражает неподдельным юношеским азартом. Она смакует жизнь и воздает Богу Богово за дарованный ей талант. Оперная прима Елена Образцова в эксклюзивном интервью журналу Famous рассказала о своих хулиганских поступках, секретах молодости и настоящей любви. Нам удалось встретиться с Еленой Васильевной в Кабардино-Балкарии, где певица давала концерт в рамках фестиваля «Нальчик — культурная столица Северного Кавказа».
— Как вас встретила Кабардино-Балкария?
—Я впервые здесь. Меня потрясла природа этой республики: изумительные горы, громадные заснеженные ели, удивительные горы серого цвета… Я приехала вчера, сразу замерзла и поехала на базар. Так трогательно было, когда бабульки, которые продают шерстяные вещи, узнали меня и стали дарить шапочки, варежки, носочки вязаные… Я пыталась дать им денег, понимаю ведь, что это для них единственные средства к существованию, но они наотрез отказались… А потом я давала концерт. Привезла очень серьезную программу. В первом отделении исполняла произведения Листа и Ана, во втором пела русские романсы. Люди так внимательно слушали, я была удивлена. Меня провожали стоя, подарили много-много цветов. Познакомилась с братом Юрия Темирканова Борисом, красивый такой мужчина. Самого Юрия Хатуевича я очень ценю, выдающийся дирижер. Недавно имела счастье выступать с ним в «Ла Скала». Мы давно знакомы, вместе учились, он был постарше курсом. Я была в него влюблена!
— Насколько мне известно, вы часто бываете в Осетии.
— Да, Осетия мне стала родной. Помню, как, будучи в Японии, увидела по их местному телевидению передачу про Валерия Гергиева. В этой программе показывали родину маэстро — Осетию: горы, ущелья, водопады… Еще тогда я решила, что обязательно побываю в этом чудесном крае. Потом, в 1999 году, после теракта на рынке Владикавказа, я впервые приехала в Осетию, давала благотворительный концерт в поддержку пострадавших от взрыва. С тех пор она всегда в моем сердце. Стараюсь по возможности часто бывать там.
— Помните свое первое выступление на публике?
— Мне тогда было пять лет. Я при скоплении народа ни с того ни с сего встала на табуретку и с выражением сказала: «Муха села на варенье, вот и все стихотворенье». Потом тихо убрала табуретку и села обратно. Мама была в шоке. Все рыдали от смеха.
— Первый успех у публики и определил вашу будущую профессию?
— Можно сказать и так. В пятилетнем возрасте я сделала свой первый и самый важный выбор, когда впервые увидела фильм про Иоганна Штрауса «Большой вальс» с Милицей Корьюс в главной роли. С той поры буквально «заболела» музыкой и твердо решила: у меня будет такой же красивый муж и я стану певицей. Кстати, мой второй муж (Альгис Жюрайтис. — Прим. авт.) был очень похож на актера, сыгравшего в том фильме роль Штрауса. А в Ленинградскую консерваторию я поступила тайком от отца: он был против того, чтобы я пела. Но у меня такой характер, все делаю наперекор. Если меня подначивают, из кожи вон вылезу — но сделаю, что задумала. В тот год был недобор на вокальном отделении; я пришла на прослушивание, спела арию, потом спросила у комиссии: «Можно я еще романс спою?» Мне ответили: «Спасибо, спасибо. Ладно уж, спойте!» Я спела и говорю: «А можно я еще народную песню спою?» «Ну хорошо, спойте». Комиссия захлебывалась от смеха…
— Вы начали работать в Большом театре, не окончив консерваторию. Как удавалось совмещать работу с учебой?
— Я пришла в Большой после третьего курса. Пришлось сдать экзамены экстерном — не успевала и учиться, и разучивать партии, и гастролировать. Помню, как весело сдавала экзамены. На политэкономии профессор Юдовин — изумительный был человек! — спрашивает меня: «Ну что, Леночка, готова?» «Да, — отвечаю. — Книгу прочитала от начала и до конца». Он говорит: «По билету я тебя спрашивать не буду. Ты мне расскажи про формулу «деньги — товар — деньги». Я ему отвечаю: «Господи, Илья Моисеевич, да что тут рассказывать?! Будут деньги — будет и товар!» Хохот стоял невозможный. Позже Илья Моисеевич писал мне письма: «Как дохожу до темы «деньги — товар — деньги», так сразу тебя вспоминаю и сажусь писать письмо». А потом, когда нужно было сдавать политэкономию социализма, он меня спросил: «Ну, что ты поняла?» Я говорю: «Поняла, что на каждой странице — до полного удовлетворения!» На этом дело закончилось. Сказали мне «молодец» и поставили «трояк».
— Знаю, что вы — профессор токийской академии. Что вас привело в Японию?
— 48 лет назад с труппой Большого театра я побывала на гастролях в Японии. Эта страна меня покорила. Все это время по три месяца в году живу в Японии и преподаю в академии Мусашино — очень уважаемое заведение в Токио, имеет филиалы по всей стране. Я профессор, провожу мастер-классы. Мне организуют ежегодные концертные турне по Японии. Люблю эту страну, и меня там любят. Обожаю японские традиции, их сады, еду, отношение к людям: японская деликатность мне очень по душе. В этой стране ты ощущаешь себя нужным людям, а это для меня очень важно.
— Новое поколение певцов отличается от вашего?
— Очень сильно! Сейчас певцы в большинстве своем — невоспитанные, некультурные и необразованные люди. Чтобы нести что-то зрителю со сцены, надо это иметь в себе. Если дурачок выходит на сцену, даже если хорошо поет, неинтересен. Для того, чтобы быть певцом, надо знать и любовь, и страсть, расставания, горе, страх… Когда ты выходишь на сцену, несешь людям эти эмоции. Наше поколение воспитано иначе. Мы прожили войну, пережили голод, я вообще блокадница. Мы раньше стали взрослыми, знали цену жизни. Я училась в консерватории, чтобы выразить свою душу. А сейчас учатся, чтобы заработать деньги, сделать карьеру. А мы не знали, что такое карьера. Для меня было счастьем отрабатывать дар Божий — талант. Я только хотела воздать Богу Богово.
— Вы ведь говорите о жизненном опыте, который нарабатывается годами…
— А пока нет опыта, нужно много читать, изучать литературу и живопись, интеллектуально развиваться, питаться эмоциями. Я, например, хорошо помню, как готовилась петь Кармен и переживала: как буду ее исполнять, такую страстную и вульгарную особу? Дурочка еще была, ничего не чувствовала, не знала, что такое любовь. Я вообще до 27 лет в девках ходила — не могу себе простить! (Смеется). Но я черпала из книг эмоции. Перечитала очень много французской литературы, Достоевского. А если человек не может донести эмоции, то не надо и пытаться петь. Голос — это Божий дар, как если бы мне подарили скрипку Страдивари. Дуракам дарят голос, и они не знают, что с ним делать.
— Почему не воспиталось поколение на смену вашему?
— Вот я хочу заняться этим. Планирую открыть международную академию музыки. Чтобы, пока мы все не перемерли, великие мира сего могли передать опыт и знания молодому поколению. Мы работали с лучшими дирижерами, режиссерами в лучших театрах. Нам есть что рассказать. Президент поддержал идею, в ближайшее время мы должны встретиться и обсудить детали.
— Вы выступали с самыми великими музыкантами мира. Какой дуэт могли бы выделить?
— С Пласидо Доминго. Великий певец, прекрасный актер, чудный партнер, красивый мужчина — все в нем как-то очень удачно сошлось. Хотя я пела и с Каррерасом, и тоже с большим удовольствием, и со многими другими артистами того же класса. С Лучано Паваротти был курьезный случай. Мы с ним выступали в «Метрополитен-опера», пели «Трубадура». Он говорит: «Давай споем на пианиссимо-пианиссимо (тихо-тихо)». И вот я в ходе партии кладу голову ему на грудь, он опускает свою руку мне на шею, а она тонну весит! И мне там не то что пианиссимо, а вообще… (Смеется). Из российских могу выделить Володю Атлантова. Он, помимо всего прочего, еще и замечательный драматический актер.
— Вы однажды выступали в совершенно неожиданном амплуа — дуэтом с рэпером Тимати. Вам нравится петь дуэтом с эстрадными певцами?
— Ну, это я хулиганила! Я тогда сама себе нарисовала татуировку. Но должна сказать, что Тимати, несмотря на имидж, на самом деле очень умный и хороший мальчик. Как-то Валерий Леонтьев мне предложил спеть дуэтом, я ответила ему: «Монтсеррат Кабалье спела в дуэте с Фредди Меркьюри, и тот вскоре умер. Тебе не надо петь со мной. Живи, ты мне очень нравишься».
— Вы заняты в проекте «Большая опера», в котором участвует Вероника Джиоева из Осетии. Как оцениваете ее способности и шансы на победу?
— Талантливейшая девочка, ни на кого не похожа. Дивный голос, которым она очень хорошо владеет. Внимательная, слушает, хочет научиться. Замечательная девочка. Она, безусловно, победит. Вот, сказала вам на две передачи вперед.
— Самая большая трудность, которую вам приходилось преодолевать?
— Когда мне было 50 лет. В это время в организме женщины происходят всякие гормональные изменения, и певицы обычно заканчивают свою творческую деятельность. Я пела в Вене, сказала, что это последний концерт, дыхания уже не хватает, пора уходить. Но меня убедили, что нужно заниматься и восстанавливаться. Я потратила уйму времени и сил, но подарила себе еще 22 года пения.
— У вас активная концертная деятельность, вы успеваете преподавать, занимаетесь общественными делами. На отдых время остается?
— Практически нет. Я пишу книги: одну — о технике пения, другую — о моих воспоминаниях. Я развожу рыб, у меня в пруду их много. Еще люблю передвигать мебель. Пока муж был жив, возмущался: «Прекрати передвигать мебель, ощущение, что у меня дома нет — каждый раз в новый прихожу». Сейчас реже это делаю, потому что сил уже столько нет, а каждый раз просить кого-то неловко.
— Вы влюбчивый человек?
— Нет. Я люблю пококетничать, но не более.
— Говорят, настоящая любовь встречается один раз в жизни…
— Это правда. У меня любовью всей жизни был мой второй муж Альгис Жюрайтис. Я его безумно любила и до сих пор люблю. Мы прожили 17 лет, которые пролетели для меня, как один день.
— Как вам удается держать себя в такой форме?
— Какие мои формы ты имеешь в виду? (Смеется).
— Вы очень молодо выглядите.
— Ну, стараюсь. Где-то подкалываем, где-то подтягиваем.
— Обычно артисты скрывают это.
— Да что ж скрывать?! Сто лет в обед! Ты посмотри на бабулек, моих ровесниц, — у них висит все уже давно во всех местах.
— В вашей жизни есть люди, с которыми вам никогда не хотелось бы встречаться?
— Нет, я очень люблю общение. Это самая большая радость в жизни. Я люблю людей. Моя домработница говорила: «О, Елена Васыльевна, людей-то у вас, как у Китая!» У меня, правда, большой круг общения. У людей можно многому научиться. И на «да», и на «нет». Как и с учителями. У плохого педагога тоже можно научиться — тому, как не нужно делать.
— Как вы представляете себе свою старость?
— Так что ж ее представлять, если она вот?! (Смеется). Знаешь, в чем трагедия старости? Не в том, что ты стареешь, а в том, что в душе остаешься молодой, и еще все хочется. А возможности не позволяют.
— Что вам поднимает настроение?
— Мне не нужно его поднимать, у меня всегда хорошее настроение. Я люблю жизнь, люблю людей, люблю зверушек, природу, литературу, живопись. Я счастливая!
— У вас очень много солидных наград и званий. Вы в раннем возрасте стали народной артисткой СССР…
— Да, мне дали и звание, и Ленинскую премию. Когда выдвинули на Ленинскую, я была в Америке. Муж позвонил, сообщил. Я сказала: «Ну, как выдвинули, так и задвинут, не переживай». Не верила, что получу ее. А когда вручали «Героя Соцтруда», получила награду, иду из Кремля, встречаю Раневскую. Она говорит: «Что, говорят, получила «Героя Труда»? Ну, мне-то до «гертруды» не дожить…»
—- У вас успешная карьера, дочь, внук, море друзей. К чему стремиться, когда все есть? О чем вы мечтаете?
— Всего быть не может. Еще столько недослушано, недочитано, недопето. Всегда есть, к чему стремиться. А мечтаю я сначала умереть, а потом закончить петь. Или на том свете тоже еще немножко попеть…
Екатерина Толасова [опубликовано в журнале “Famous”, декабрь 2011]
Комментариев: 0