Париж. Парижский русский писатель — сын осетинского народа

27 сентября 2003 года, в 30-ю годовщину кончины Гайто Газданова, на русском кладбище в Сент-Женевьев-де-Буа открытие надгробия на его могиле.

Автор памятника, академик, лауреат международных премий Владимир Соскиев отлил в России хрупкую фигуру, аккуратно уложенную на два больших крыла. Полуангел, полудемон. Одинокий скиталец, нашедший наконец вечный покой.

Нельзя сказать, что могила писателя была не обозначена все эти годы. Но почерневшая плита из дешёвой спрессованной каменной крошки так состарилась с годами, что буквы на ней уже не читались и люди проходили мимо не задерживаясь. Владимир Беликов, парижский поклонник таланта писателя и уроженец того же города Владикавказа, отмыл плиту как мог, но качество надписи от этого не улучшилось, и он стал искать скульптора, который возьмётся за исполнение надгробия… (Кстати, в этом году появится ещё один памятник работы Соскиева — в подмосковном Воскресенске, военнослужащим, павшим в Чечне).

Природа смилостивилась над пришедшими в тот день на кладбище и по-своему отдала дань автору: нескончаемые дожди, лившие в течение нескольких дней, вдруг как по мановению волшебной палочки прекратились, небо очистилось, и вышло долгожданное солнце. Видно, и вправду светлым и добрым был человек, о котором одинаково тепло говорили и осетины, и русские из России, и русские парижане. Случайных людей, пожалуй, там не было. Пришли представители осетинской диаспоры во Франции и те, кто, как заметил Андрей Битов, по сложившейся российской культурной традиции любит не просто литературу, но и живого человека, создающего её. Так, как мы все любим Пушкина.

Юрий Нечипоренко, президент созданного несколько лет назад московского общества друзей Газданова, вёл торжественную церемонию, с неподдельной искренностью повествуя о любимом авторе, о священнодействии в его искусстве, о душевности, с которой тот сумел изобразить парижское дно в «Ночных разговорах», о его европейских новациях в русской литературе.

Гайто Газданов покинул родину в неполных шестнадцать лет вместе с Белой армией, странствовал по Европе, осел в Париже, крутил баранку такси и одновременно писал, работал на радиостанции «Свобода» и уже после смерти вернулся домой признанным классиком. Его литературное наследие: девять романов и несколько десятков рассказов — уже издано в России трёхтомным собранием сочинений, к печати готовится четвёртая книга. Современность Газданова в том, что он был тем свидетелем, который не навязывал своих образов или мнений читателю, а создавал в своих рассказах дружескую атмосферу. Опередив время, он воплотил в своём творчестве то, о чём мечтал Осип Мандельштам: чтобы писатель и читатель будущего были объединены и равны в собеседовании.

От имени русского Парижа на открытии выступил Дмитрий Михайлович Шаховской, но не как учёный, а как представитель поколения, воспитанного на литературных традициях «кипения и парения 30-х годов», времени расцвета русской литературы в изгнании. «Творчество писателя, – сказал он, – один из ярчайших примеров взаимоотношения родной культуры с французской, оно решало задачи, которые стоят и перед новым поколением русских славистов за рубежом».

От имени французских исследователей русской литературы выступил Рене Герра, тридцать лет назад провожавший писателя в последний путь. Герра говорил о незаурядном человеке, обладавшем большим остроумием и злой иронией, о писателе, который стал известен в эмигрантских кругах ещё при жизни, сразу после публикации своих первых рассказов. О том, что французские издатели не баловали его, как и многих других писателей «незамеченного поколения», и нынешнее признание — своего рода реванш за прожитые в забвении годы.

Валерий Гергиев, главный дирижёр Мариинского театра, земляк писателя, один из тех, кто продвигал проект памятника и словом и делом, приехал на торжественное открытие надгробия, несмотря на свою невероятную занятость на концертах. Он вспоминал, как, впервые попав в Париж 14 лет назад, зашёл в русский книжный магазин, купил «Вечер у Клэр» и больше уже не расставался с книгами Газданова.

«В семье, в общности друзей или коллег считается естественным, что после года или двух возникает символ, запечатлевающий ушедшего, как правило, в камне. Для меня было бы диким сознавать, — сказал маэстро, — что у моего отца или близкого друга нет надгробия. А сейчас мне приятно, что на дорогом сердцу каждого, кто любит российскую литературу, кладбище поставлен памятник человеку, который заслужил его своим жизненным порывом и литературными произведениями. Больше всего осетины хотели избежать ненужной показухи и нарочитой демонстрации, слава Богу, кажется, этого не произошло».

Андрей Битов читал отрывки из прозы писателя, на могиле лежали белые розы, и дух Гайто витал над его почитателями.

Время – высший судья. Через два года будет отмечаться столетие со дня рождения Гайто Газданова. Его наследие прошло испытание веком. Сейчас его творчество анализируют в диссертациях и в России, и в Америке. Пишут о большом русском писателе, сыне осетинского народа.

Елена Якунина