Санкт-Петербург. Гроздья скорби

Цветы и игрушки — на столике на Малой Садовой, где петербуржцы выражают свою солидарность с жителями Беслана. Очень много цветов и много игрушек. И еще — слезы. Многие из тех, кто стоит в очереди к книге записей, плачут. Чужих детей для добрых людей не бывает. Вчера к полудню в толстой тетради и в оставленном кем-то блокноте было уже более трехсот записей.

«Господи, упокой души невинно убиенных детей и пошли утешение скорбящим…»

«Дорогие наши, мы вместе с вами переживаем ваше горе. Мы молимся за вас…»

«Ваше горе на совести тех, кто вверг Россию в войну и продолжает ее…»

Характерно, что нет записей, призывающих к мести и расправам. Не потому, что люди как-то оправдывают террористов: все понимают, что мстить некому — никакое горе не зальешь кровью.

«Страшное горе, но месть не выход», — написала в книге Ира Л.

«Очень и очень больно. Прости нас всех, Бог. Помоги унять боль и смерть».

«Дорогие жители Беслана, родного и любимого города нашего детства! Скорбим и плачем вместе с вами…» — пишут выпускники разных лет школы № 2 города Беслан Тамара Лобалова, Александра Береславцева, Нина Шелгунова, Валентина и Елена Островские. Они знают город, они видели злосчастную школу сто раз, они общались с людьми, которые хоронят в эти дни своих детей.

К представителям осетинской диаспоры Петербурга, несущим дежурство у поста памяти, постоянно подходят как соотечественники, так и петербуржцы других национальностей — горе не знает различия в языках и в вере.

— Люди приходят, чтобы ободрить, чтобы просто сказать теплые слова, — говорит представитель осетинской диаспоры в Петербурге Алан Андреевич Пухаев. — Они идут целый день, и видно, что наше горе разделяют все…

Анна Сергеевна — пенсионерка, блокадница, ветеран труда. Стоя в очереди к книге записей, она вытирает слезы.

— Я не могу перечислить деньги в помощь пострадавшим, — говорит она. — Вот, купила мишку кому-нибудь из этих несчастных напуганных ребятишек. И еще поставила свечку в церкви — за упокой безгрешных душ. То, что случилось, — страшно, это еще страшнее блокады, потому что тогда была война, а здесь — мир и праздник…

И опять плачет.

…Человек зрелых лет читает стихи. Не очень-то литературные, они полны боли и скорби.

Мы сегодня все похожи на него: не хватает слов, чтобы высказать все, что скопилось на душе…

Станислав Петров